Имя

Родился будущий священник Пётр Боярский 28 мая 1973 г. Родился он в маленьком посёлке Заложцы. Этот посёлок лежит на полпути из областного города Тернополя в городок Почаев, знаменитый Свято-Успенской лаврой. Почему мальчика Петром назвали? Потому что вскоре после его рождения начался Петровский пост, в который верующие родители крестили мальчика. «Раз Петровский пост,- решили родители,- то пусть сынок наш будет Петром в честь первоверховного апостола Симона Петра». Симона назвал Кифой (по-гречески Петром) Сам Господь Иисус Христос, имея ввиду, что это имя означает камень. Много месяцев Господь учил и воспитывал Своих учеников и однажды так испытал их веру: «Вы за кого почитаете Меня?» Вызвался ответить Пётр: «Ты – Христос, Сын Бога Живаго». Тогда Иисус сказал ему: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и я говорю тебе: ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ея; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:15-19). И наш Пётр Боярский не случайно стал Петром, потому что и ему Господь Иисус Христос уготовал особую миссию: стать одним из тех камней, на которых будет восстанавливаться на Святой Руси Православная Церковь после многих десятилетий её разрушения безбожниками в ХХ веке. Разрушали, но разрушить не могли и не смогли бы, потому что никто не разрушит нашу Церковь, как и установил Христос. И об этом как раз говорит то, что Пётр Боярский появился на свет: если такие, как он, ревнители веры появляются в нашем народе, значит действительно Церкви стоять до скончания века!

Материнская молитва

Жила-была в селе Глинном бабка-целительница. Чем она лечила? Заговорами, как лечат язычники, обращающиеся к злым духам. Именно к этой бабке, как присоветовали люди, повезли своего сыночка молодые родители – Петру было уже больше года. Однажды стало малышу заметно хуже. Сам врач направил их к народным целителям. Тогда он смог диагноз поставить, и диагноз страшный: «Воспаление мозга – менингит». Бабка встретила их радушно, прошептала что-то своё над ребёночком и позвала приезжать ещё, если её «лечение» сразу не поможет. И приехали, только вот радушия на лице бабки как ни бывало. Взглядом, мечущим молнии, и громоподобным криком встретила их бабка: «Кого вы мне привезли?! Кого вы мне привезли?! Он всю силу отобрал у меня, а ваши деньги я не могу взять со стола, так они жгут мне руки! Убирайтесь с моего двора! Вон!» Едут в машине молодые родители, плачет мама, отец скорбит – потеряли последнюю надежду на выздоровление сына. Лежит Надежда с первенцем своим в больнице и смотрит, как он затихает. «Вот,- думает она,- хотели, чтобы он замолчал, и замолчит навеки теперь». И зарыдала горемычная и прорыдала всю ночь. Утром лучик золотой пробился сквозь шторки на окне в больничную палату, и, глянув на него, Надежда безотчётно вспомнила о Том, Кто так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. «Господи,- взмолилась она,- оставь мне сына хотя бы до двадцати его лет, чтобы увидеть, что из него могло бы получиться». Пришли врач, медсестра. Начался день, и началось медленное выздоровление ребёнка. Слова, обращённые к Богу, забылись, но вспомнились, когда Пётр, достигший двадцатилетнего возраста, ушёл из этой жизни.

Земелька

Черта неотмирного человека: Пётр совершенно не обижался на других людей – в нём росла и зрела любовь ко всем. Когда в семье начинали рассказывать сельские новости, он выходил из дома – ему было больно и за тех, о ком сообщались новости, и за тех, кто сообщал. Все эти разговоры были чем-то не от Царства Небесного. Но неотмирность Петра не означала, что он уходил от обыденных трудовых дел в семье. Он ощущал необходимость труда, тем более необходимость помощи родителям. Работает с мамой в огороде. Мимо идёт учительница – и мать: «Сыночек, беги – спрячься!» Видимо, Надежда испытала ложный стыд за то, что сын не за уроками – мол, что подумает учительница? Но Пётр не убежал, только почти всегдашняя боль всколыхнулась в нём. «Мамо! Мы должны земельку любить,- объясняет он маме, как ребёнку,- любить, как маменьку родную, а не бежать от неё. Она же нас кормит»… Когда строили времянку, а потом дом, то Пётр всегда помогал отцу. Внешне дом получился необычным для Западной Украины: на стенах не штукатурка, а керамическая плитка. Уже после смерти Петра, когда паломники зачастили в гости, Михаил Дмитриевич как-то заметил: «Ещё бы бесы не кричали в болящих только от прикосновения одержимых ими людей к стенам дома: ведь каждую плиточку, которой обложен дом, Пётр брал в свои руки – вынимал из воды и подавал мне. Люди тогда стояли и смотрели скептически, уверяя, что поотваливается плитка. Где там?! Вся на месте, вся цела, ни одной трещинки в доме!» Когда завели корову, то Пётр не давал матери доить её – сам доил и сам чистил коровник. В его труде чем дальше, тем больше проглядывала благодарность к родителям. Когда стал совсем взрослым и редко приезжал домой, он, будучи дома, всё так же много помогал родителям. Подоит корову, протягивает матери ведро на пороге времянки. Она берёт, а он её берущиеся за дужку ведра руки целует. Она: «Сыночку, это я должна целовать твои руки».- «Ну что вы, мамо!»- и заплачет… Об одном просил: «Давайте быстрее справимся со всей домашней работой, чтобы мне сесть за книги». Он объяснял родителям, что ему многое нужно знать, чтобы суметь помочь людям… И в детстве, и в юности очень любил Пётр цветы, может, больше, чем что-либо из произрастающего на земле. Подолгу любовался ими и радостно говорил маме: «Как велик Бог, мамо!»

Крест

Когда Петра спрашивали, кем он хочет стать, он только пожимал смущённо плечами: он не знал, кем он хочет стать. Постепенно отрок стал понимать, что он хочет всегда быть с Богом, служить Ему. Он зачастил в храм – при первой возможности, а не только по большим праздникам,- и ещё через некоторое время, по благословению священника, заметившего усердие Петра, стал читать и петь на клиросе. Прошёл год. Как-то в один из воскресных дней священник не приехал на службу. Верующие долго ждали его у церкви и, не дождавшись, разошлись по домам. Пётр вернулся домой в слезах. «Что случилось?»- встревожилась мама. Сын объяснил и прибавил: «Как, как можно не славить Бога, если мы Ему всем обязаны?!» Он не выдержал, рванулся из комнаты и побежал к кресту, стоявшему на перекрёстке дорог. Упал на колени и молился, молился, прося у Бога прощения за весь людской род, такой неблагодарный к Милосердному Богу: «Прости нас, Господи!» В то время Пётр уже учился в сельскохозяйственном техникуме. Когда он закончил предпоследний курс, то, приехав на летние каникулы домой, попросил у родителей благословения не заканчивать техникум, а поступать в духовную семинарию. Дело в том, что если бы Пётр закончил техникум, то, по тогдашним законам, обязан был бы отработать несколько лет по специальности. Однако юноше уже открылось его призвание: быть православным священником. Родители благословили, и Пётр поехал поступать в семинарию в Загорск (Сергиев Посад). Сдал успешно экзамены, однако из-за начавшегося распада Советского государства его, как жителя Украины, не приняли в семинарию. Очень огорчился юноша, тем более что и в Почаеве в том году – 1992 – не было приёма в духовное училище. Лето, как солнышко, перешло свой зенит, и скоро Петру возвращаться в техникум. Что же, мечта о священстве так и останется мечтой? Господь Бог ждал, смотрел, как проявит свою свободную и разумную волю юноша: останется ли верным Ему, не сдастся ли на милость житейских обстоятельств? Нет, не сдался! Двадцать раз в остаток того лета ездил он в Почаевскую лавру, припадая к чудотворной иконе Божией Матери, к следу Её стопы на гранитном камне, к мощам преподобного Иова Почаевского. Приезжал, не ел, не пил, не спал – молился, просил помощи, просил открыть ему путь к исполнению мечты, обещал душу свою положить за тех, кого Господь вручит ему пасти, как словесных овец. И Господь открыл путь: в Запорожье открывались курсы для подготовки священников, и об этом узнал Пётр как раз в лавре. Он поехал, сдал экзамены, был принят и уже через полтора месяца с начала занятий его рукоположили в Свято-Николаевском храме, что на Хортице в Запорожье, вначале в диаконы, а через две недели - 1 ноября 1992 г. - во священники. Так Пётр Боярский в девятнадцать с небольшим лет поднял на плечи свой крест, без которого, по слову Господа Иисуса Христа, не мог быть учеником Его и нёс его немногим более года… Между прочим, в родном доме иерея Петра хранится деревянный крестик, который он, уже будучи батюшкой, как-то приехав ненадолго домой, вырезал обыкновенным перочинным ножичком. Белая, мягкая липа. Не многим более 12 сантиметров в высоту. С изображением Христа Распятого. Вырезал, да немножечко не довырезал свой крест батюшка. Однако для многих больных через него приходит исцеление и поныне. Между прочим, курсы в Запорожье не переросли в нечто большее – просуществовали лишь один учебный год, в который и был принят на них иерей Пётр Боярский.

«Не делай этого!»

Бредёт юный человечек по улицам и переулкам Хортицы. Жизнь не мила ему: маму убивает тяжёлая болезнь, брата разрушают наркотики, а его самого мучает этот брат, издеваясь постоянно. «Утоплюсь!» - решает паренёк и идёт к Днепру. Церковь по дороге. Ноги сами внесли в её двор. Стоит паренёк напротив входа, как остолбенел, и не может ни в храм войти, ни уйти со двора. Священник молодой вдруг вышел на порог, будто его кто-то вызвал сюда. Глянул на парнишку, хотел было уйти, да повернулся к незнакомцу и сказал: «Игорь!» Тот вздрогнул от неожиданности: «Откуда он знает моё имя?» А батюшка дальше: «Ты знаешь, где окажется твоя душа, если ты утопишься?» Паренёк ещё больше удивился: «И это он знает?!» А батюшка, подходя вплотную: «Не делай этого – большой это грех!» Игорь поднял глаза, и батюшка, глядя в них с любовью: «Понимаю, тяжело тебе из-за брата и матери, но всё изменится, поверь». И повёл кормить недоумевающего и растроганного паренька в трапезную. Потом денег дал. Потом молитву одну дал, очень-преочень важную. Потом велел на службы к нему ходить… Никогда они раньше не встречались, никогда не виделись и друг о друге не слышали. Один инстинктивно жизни захотел и вошёл в ограду церковного двора, другой наитием Духа Святого всё понял, всё увидел и повёл человека ко спасению: не делай этого, а делай вот это – путь твой к Господу открыт, как небо над нами!

Токмак

1 сентября 1993 г. иерея Петра Боярского направили служить одним из священников в Свято-Вознесенский храм города Токмака Запорожской области. Храм возвышается над одноэтажными домами южной окраины этого небольшого городка. Поначалу было здесь всё как будто спокойно – не сравнить с теми борениями, которые уже несколько месяцев ощущал против себя отец Пётр. «Вот,- говорил он приехавшим к нему из Запорожья духовным детям,- тишина здесь и покой, а спасаться труднее». Но вскоре страсти человеческие забурлили в храме и вокруг него. Владыка отдал распоряжение создать здесь монастырь, но были люди, воспротивившиеся такому решению. Почему? У них имелись свои интересы, да и самолюбие взыграло. Тогда катились годы, будто штормовые волны: народ бедствовал, Русь раскололась на отдельные государства, да и в Церкви появились «самостийники». В такую беду могли утянуть церковный приход те, кто не хотел упускать «своего»! Иерей Пётр Боярский был прям и открыт в своих суждениях, что в частных разговорах, что на проповедях. Обличал тех, кто нередко действовал исподтишка: то стёкла выбьют в околоцерковном строении, то иголок в сахар подкинут, то обидное и дерзкое слово скажут, но иерей Пётр при этом– Духом Святым – обретал любовь к ненавидящим и гонящим его, чем и удивлял, и раздражал ещё больше открытых и скрытых гонителей. Ноябрь подошёл, да холодный, как никогда. Одна из раздражённых и злящихся на молодого батюшку прихожанок отобрала у него безрукавку, которую некогда, до «войны», дала ему… Михаил Дмитриевич приехал к сыну – привёз тёплые вещи. Видит: у Петра холодная комната. Сын выключал обогреватель, чтобы не сгорали пробки на электросчётчике, и мог работать такой же обогреватель у одного из священников, жившего с женой и маленькими детьми. Михаил Дмитриевич решил снять сыну жильё с печкой. Но Пётр не хотел съезжать с церковного двора. Один из священников спрашивает: «А не боитесь, что его убьют?» - «Кого? Петра?!- удивлён отец.- За что?» Отошёл священник в сторону, не ответив. Домик нашёлся в одном тихом переулке. Маленький, как игрушечный, в глубине сада. В домике три крошечных – в два-три шага – комнатушки. Двоим в одной комнате тесно. Сын говорит: «Тату, в последний раз прошу: благословите меня на монашество. Сначала я уйду в Почаевскую лавру, а потом и вы за мною». – «Сыночку, а кто же нас с матерью похоронит,- возразил отец.- Сначала похорони нас, а потом уйдёшь в монастырь». – «Похоронят, похоронят…- уверил сын.- Хотя бы и братия Почаевская…- И вздохнул:- Куда вы так далеко смотрите, тату?! Может, вы меня раньше похороните». Молчит Михаил Дмитриевич, не знает, что сказать. Сын наклонился над своими вещами, вынул чёрный платок: «Дадите маме.- И спросил:- Хватит на год?» - «Хватит»,- отец недоумевает… Уехал. В автобусе, сам не зная, почему, вдруг заплакал - забыл, когда последний раз плакал. Через пять дней сына не стало; ещё через три дня сообщили о его смерти. Тело иерея Петра Боярского нашли лежащим на полу того самого домика в саду. По положению тела было видно, что иерей Пётр в бессознательном состоянии, с травмой головы полз к двери, но угарный газ печи, заслонку которой кто-то закрыл в соседней комнате, задушил его. Пальцы десницы – правой руки – были сложены для крестного знамения… Убийцы не найдены, да их и не искали. Вскоре после этих событий погиб патологоанатом... Перед трагическими событиями иерей Пётр Боярский заходил к хозяйке этого домика, жившей в другом месте. Нина Владимировна накормила его. Поблагодарив её за обед, батюшка сказал: «Последний раз я у вас ел». Ничего она не ответила, подумав: «Может, ему как священнику нельзя есть то, чем я его кормлю». Потом пошли в домик. Батюшка стал читать что-то. Хотела Нина Владимировна уйти, но отец Пётр остановил: «Послушайте, пожалуйста, одно место» - и прочитал о том, как разбойники избили преподобного Серафима Саровского, не сопротивлявшегося им. «Я не смогла бы, как он – царапала бы их, вырывалась, звала на помощь». – «А надо, как он»,- сказал батюшка и попросил принести из сарая ещё одно ведро угля и оставить у печки. Хозяйка выполнила просьбу и, уходя, сказала: «Только вы не закрывайте заслонку». Батюшка: «Нет, нет, меня и отец предупреждал, чтобы я к ней даже не прикасался…» Иерей Пётр Боярский был убит 17 ноября 1993 г.

Огненный столп

Когда в Свято-Вознесенском храме началось отпевание иерея Петра Боярского, то над церковью встал яркий жёлто-красный, как будто огненный, столп от куполов до неба. Многие вышли из храма, чтобы увидеть этот столп, в том числе и отец убиенного батюшки Михаил Дмитриевич. И он смотрел, подняв лицо. Вернулся в храм, и сердце его, переполненное скорбью, начало припоминать и понимать по-новому сына. И вспыхнула в том сердце искра: встать на место Петра, как занимают в шеренге бойцов место погибшего солдата. В ту осень исполнилось Михаилу Дмитриевичу сорок один год, а в сорок пять он таки стал священником… Но что это был за огненный столп? Божье знамение? О чём? О том, что праведник и мученик нынче отпевается? Тот, который в своей земной жизни и недолгом служении не тлел, а горел? Да, всё так, однако, может, здесь больше, чем Божии знаки в необычном природном явлении? Послушайте, что говорит святитель Иоанн Златоуст: «…по отшествии отсюда они (мученики.- П.Р.) восходят на небеса, причём ангелы предшествуют им и архангелы сопровождают их… По восшествии на небо, встречают их все святые силы… стекаются отовсюду – видеть их раны и, как некоторых героев, возвратившихся с войны…, радостно принимают… и приветствуют, потом ведут их с великим торжеством к Царю Небесному… Он принимает их не как рабов…, но как друзей Своих…» Выходит, огненный столп над Свято-Вознесенским храмом был для людей лишь видимой частью грандиозного события, которое в тот момент разворачивалось на небесах. Этот столп – путь вознесения, восхождения, воспарения прекрасной души мученика Петра в окружении Божьих ангелов! Во время отпевания кто-то сделал несколько фотографических снимков внутри храма, и на плёнке проявилось то, что не было заметно человеческому глазу: огненное кольцо над десницей лежащего в гробе иерея Петра, со всё так же сложенными для крестного знамения перстами, и яркий свет, исходящий из алтаря, откуда и вознеслась на небо душа мученика… И далее, в течение тех лет, что прошли после смерти иерея Петра Боярского много необычных природных явлений совершалось над его могилой. В сам день погребения в Заложцах, куда привезли тело иерея Петра, или, например, в дни 10-летия со дня его смерти, собравшиеся у могилы увидели играющее солнце. В эти моменты, как раз когда совершались панихиды, солнце начинало пульсировать, испуская радужные круги вокруг себя, в основном горячих цветов: отошло красное кольцо, оранжевое, жёлтое, снова красное… Это есть известие верным: мученики, самые преданные воины Божии, идут походом на землю помогать нам. Отцы Церкви утверждают, что именно мученикам поручается Господом пребывать не на Небе, а на земле, постоянно находясь среди людей, спасать их души… Летом 2003 г. паломники из Крыма вместе с их священником-духовником увидели яркий крест над могилой иерея Петра Боярского… Столп, крест, радужные круги – Господь Бог прославляет того, кто не пожалел самой жизни своей ради Него, а нас этими явлениями убеждает, что иерей Пётр Боярский не просто человек праведной жизни, а именно мученик, убиенный за веру Христову. Но самое важное всё-таки в другом: в такие моменты от духовных искр Божьей благодати, подобно Неопалимой Купине, возгораются человеческие сердца сильной верой, надеждой и любовью! «Вы не уверуете,- сказал Господь,- если не увидите знамений и чудес» (Ин. 4:48).

Слёзы мученика

16 ноября 2003 г., то есть накануне дня памяти иерея Петра Боярского, приехали в Заложцы паломники из Молдовы. Приехали и – сразу на кладбище, к могиле убиенного священника. Стоят они… Представьте себе прямоугольник могилы, а за ним, как бы в головах священника, высокий дубовый крест, украшенный искусно изготовленными виноградными лозами и по древней традиции повязанный убрусами, или рушниками, или полотенцами, длинными, узкими, расшитыми красивыми узорами. А знаете, почему ими повязывают крест? Это пожелание близких, любящих покойного людей: да будет его дорога в Царство Небесное такой же гладкой и прямой, как эти рушники! Ничего нет плохого в этом пожелании, правда? Стоят паломники, молитвы творят, песни церковные поют и рассуждают между собой вслух: «Известно, что мученики кровью своей чистой, праведной, невинной омывают грехи народа, чтобы народу придти в покаянное чувство и пойти за Господом Иисусом Христом, Который и понимание всякой вещи подаст, и язвы души и тела уврачует, и накормит, и напоит». – «Так и отец Пётр умер смертью мученика за грехи людские, что и пояснил однажды в видении одному духовному своему чаду. Очень умножились грехи людей, много развратников, пьяниц, сквернословов, сребролюбцев, колдунов, так что мера гнева Божьего наполнилась до самого верха». – «Кто любит народ свой, у того непременно душа кровоточит». – «А теперь отдыхает батюшка Пётр в раю». - «Да что вы, да никак! Он теперь более прежнего трудится, и, если не кровь, то слёзы льёт, омывая грешные людские души». – «Ох, увидеть бы те слёзы святые!»- выдохнул кто-то. И вдруг с серого, пасмурного неба пошёл дождь, но как удивительно пошёл! Не над посёлком, и не над кладбищем даже, а лишь за дубовым крестом иерея Петра! Встал столпом - шириною как крест на могиле - от неба до земли, и лился, лился минут пять. Впрочем, никто времени не засекал и точно сказать не могут паломники, сколько сие чудо длилось. Они вспоминали потом, что, конечно, дождь этот вовсе не дождь был, а именно слёзы, только они никак их описать словами не смогли: «Ну вот, как по щекам текут и капают – вот так…» Писатель, который их слушал, понял, в чём дело. Дождинки круглые, шарообразные, может чуть приплюснутые, а слезинки вытянутые, низ толще, вверх острее… Лились с неба слёзы столпом, лились святые слёзы мученика Петра Боярского. И ушли от могилы тихие и плачущие паломники. И на следующий день – день памяти иерея Петра Боярского – сразу после панихиды как полился дождь над всем юго-западным краем Святой Руси, так и лился вечер и ночь не переставая. И может, то мученики времён принятия на Руси христианства, и мученики годин нашествий разных басурманских, и новомученики века двадцатого плакали, омывая грехи своего любимого народа, да поддерживая первые всходы возрождающейся веры в народе. Ей, ей, так это и было!