Сад Божьей Матери
(притча)

На пути в Царство Небесное некие люди, шедшие впереди иных, пришли в место, далёкое от всех дорог, которыми ходят сыны человеческие, зато близкое к Божьему Миру. Они так устали, что не могли идти дальше сразу, хотя место среди лесов и болот не нравилось им и даже страшило их. И должны были путешествующие заночевать в том месте. И когда настала полночь, увидели за вековыми деревьями на пустоши яркий свет, и подумали, было, что взошла луна. Но луны не было, и даже звёзд не было на небе, ибо густые облака окутали ту землю. Люди приблизились к свету и увидели, что свет лежит ясным куполом вокруг деревянной доски, лежащей в траве. Трепеща, люди вошли в свет и подняли доску. На доске сиял чистыми красками образ Девы Марии, держащей на руках Богомладенца Иисуса Христа и стоящей среди цветущих деревьев. Люди спросили: «Неужели благоволит Господь Бог и Божья Матерь, чтобы в этом диком месте заложили мы сад как место отдыха людей на пути в Царство Небесное?» В ответ из рук Маленького Иисуса посыпались семена, подтверждая человеческое предположение. И свет не мерк, пока люди не собрали все зёрна… С утра люди взялись за работу. Перво-наперво построили избу для доски с образом Богородицы и Младенца. Потом стали выкорчёвывать тернии на пустоши, прочищать речку с болотистыми берегами, рыть каналы, высаживать семена. Всходы взошли, и несколько человек остались поливать их, а остальные двинулись дальше – к Небесному Царству. Пришли новые люди, которым садовники передали уже подросший сад, а сами пустились догонять сородичей. Новые люди долго ухаживали за садом, спасая сад от осенних бурь и зимних вьюг, придавая деревьям чашеобразную форму, чтобы свет, тепло, ветер и птицы легко проникали в их кроны, дав возможность родиться как можно большему числу цветов. И, когда зацвели деревья, новые люди ушли, тоже оставив в саду садовников, чтобы те боролись с разными плодовыми вредителями, выползшими из соседних лесов, и не поели созревающие плоды. Через некоторое время до сада добрались совсем новые люди, которым садовники передали сад накануне сбора урожая и ушли в Царство Небесное. Эти новые люди отведали не совсем дозревшие плоды и поразились их необычайно приятному вкусу. Последним людям не нужно было так много трудиться, как вторым людям и тем более первым. Они провели несколько времени в саду, ничего в нём не делая, только ожидая урожая, потому что им показалось, что всё необходимое уже было сделано до них, и кто-то из них сказал: «Зачем искать Царство Небесное, которое ещё есть ли?! Мы имеем такое прекрасное наследство, и в этом саду ничего не нужно делать». - «Да, да,- подхватили многие,- с таким садом нам ничего не страшно, напротив, страшнее идти в неизвестность». «Останемся здесь! Останемся здесь!»- закричали остальные. Немногие двинулись дальше, а большая часть последних людей осталась в саду, как они решили, навсегда. Они называли себя самодостаточными людьми, и кто-то из них сложил песню о благородных, гордых, свободных людях, настолько свободных, что ослабевающее стремление в Царство Небесное представилось им неким насилием над ними и их свободой. Песня стала весьма популярна среди последних людей, так что при встрече друг с другом вместо приветствия они произносили слова припева. Кто-то первым выкрикивал: «Не хотим!» Тогда встречный ему отвечал смеясь: «И не пойдём!» Люди перестали молиться Богу – им стыдно было кого-то о чём-то просить. Оказался среди последних людей один юноша, который со слезами на глазах уверял всех, что этот сад, хотя и действительно прекрасен, однако представляет собой лишь слабый отблеск Горнего Сада. Юношу подняли на смех: «Ты, двадцатилетний юнец, смеешь рассуждать о том, чего никогда не видел, да и не мог увидеть, потому что его нет». Он кротко опускал глаза и отвечал: «Я видел». Поскольку он не умолкал и продолжал призывать людей оставить в саду садовников, а самим двинуться в Царство Небесное, его распяли на одном из деревьев в саду. На дереве за три дня потемнели и сгнили плоды, высохла листва, а потом и на стоящем рядом с ним, а потом и на следующем, и ещё, и ещё, и ещё… Люди встревожились: ко времени урожая могло не остаться ни одного живого дерева, и чего боялись, то случилось. Люди молча стояли перед последним деревом, на котором погибли плоды и высохла листва. Вокруг - мёртвый сад, и людям показалось, что они такие же мёртвые, как деревья, без птиц и ветра в их почерневших кронах. И сумерки опускались погребальным покрывалом на них. Наконец кто-то прервал молчание: «Мы перестали верить в Царство Небесное, а стали верить в этот сад, но потеряли веру и в него». – «Вера?!- кто-то засмеялся издевательским смехом, особенно жутким в темноте.- Не лучше ли поговорить о свободе?- Все молчали, не понимая, что имеет ввиду этот человек, и тогда он в истерики закричал:- Я вас спрашиваю: что нам делать теперь со своей свободой?», но ответом ему было только эхо. Вдруг раздался плач. Люди оглянулись и увидели, что женщины открыли давно не открывавшуюся избушку и, осветив лучинами образ Божьей Матери с Богомладенцем на руках, молят Небесную Владычицу о помиловании. Все собрались вокруг них, и слышалось между людей: «Надо же, они сохранили веру». И в тот же миг кто-то вскрикнул, указывая в дверной проём: «Смотрите!» Одно из деревьев, кажется, то, что усохло первым, было покрыто куполом ясного света. Люди в страхе подошли к нему – под деревом, обнимая его, стояла… Да, сомнений не было: стояла та Женщина, что была изображена на доске - Пресвятая Дева Мария. Мокрой от слёз щекой Она прижималась к дереву и просила его: «Се Раба Божия молит тебя простить их, ибо не ведали они, что творили». И люди заплакали: «Божья Матерь, прости нас, прости гордецов несчастных», словно шелест листвы раздался в саду. И точно, листва на дереве, под которым стояла Божия Матерь ожила, а гнилые плоды исчезли, будто никаких плодов вообще не было до сих пор. «О люди!- сказала Божья Матерь.- Променяйте ваше благородство, как эти простые женщины, как тот юноша, которого вы убили, как все те, кто прошёл через этот сад в Царство Небесное, на верность Иисусу Христу. Не предавайте за вас пролитой Крови Моего Сына и пролитых Моих Слёз. Ищите, ищите Царство Небесное и правду Его. Сад прилагается ищущим Горний Мир». И купол света начал бледнеть, и вместе с тем, как он исчез, перестала быть видимой Богородица. Солнце всходило между воскресших деревьев, в которые вернулись птицы и ветер. Люди заметили, что плодов нет никаких, но зато кое-где на деревьях зацвели тонко пахнущие цветы. Люди вставали с колен, прислушиваясь к себе, и ощущали, что их души воскресают, как этот сад. Ещё вчера почти все они рассмеялись бы в глаза тому, кто сказал бы им, что они простоят всю ночь на коленях перед кем-то и даже не заметят, что так долго стояли. Но вот, простояли, и было ли рабство рабством или чем-то иным? Хотелось это понять, как и многое другое, но кто-то уже нетерпеливо звал: «Идёмте, идёмте в Царство Небесное. Потом поговорим, в пути». И вышли из благоухающего сада, оставив в нём мудрых и трудолюбивых садовников, чтобы ухаживали за садом и передали его людям, которые вскоре должны придти в сад. С тех пор он называется Садом Божьей Матери.

Как бедный у богатого рубль занимал
(баутка)

Понадобился как-то бедному рубль. Странно, да? Зачем бедному рубль? Но вот понадобился… Пошёл бедный к богатому соседу. Ну, знаете, из тех, у которых одна рука в меду, а другая в патоке. Приходит, значит, бедный, кланяется сидящему за обеденным столом богатому, улыбается смущённо, глаза в пол тупит и говорит: «Слышь, Наумыч, одолжи под новый урожай рупь». Наумыч переспрашивает, заставляя бедного краснеть и потеть: «Рупь, говоришь?» – «Да,- выпячивает бедный чёрный палец,- всего рупь». – «Всего,- хмыкает недовольно богатый,- а знаешь, как он зарабатывается?» Откуда ж бедному знать, как рубль зарабатывается, он ведь и пришёл за рублём, который заработать не может. А Наумыч жуёт мясо и опять переспрашивает: «Под новый урожай?» - «Вестимо». – «Вестимо,- снова передразнивает богатый.- Не земля хлеб родит, а небо». Богатый ткнул бараньей костью вверх, и бедный поднял глаза к потолку, перекрестился в страхе Божьем и робко заметил: «Виды хорошие». – «Виды,- ворчит богатый, помолчал, а потом неожиданно:- Неси топор». – «Зачем?»- испугался бедный. «В заклад,- пояснил богатый и прибавил:- А не принесёшь, так и рупь тебе не видать как своих ушей»,- и заржал мерином. Почесал затылок бедный: как быть-то, вить у крестьянина топор сохе первый пособник? Но, видно, в самом деле не мог он без того рубля, пошёл и принёс топор. Протягивает богатому, а тот и не смотрит. «Кинь,- говорит,- под лавку» - он вообще-то надеялся, что бедный не вернётся. Положил бедный топор под лавку, как братца любимого схоронил. «На»,- говорит сердито богатый и протягивает рупь. Взял бедный и благодарит, благодарит, а богатый машет рукой, мол, чего там, от доброго, мол, сердца, и даже предлагает: «Давай-ка по такому случаю по рюмочке рябиновой, а?» - «Что же,- смущается бедный, который на такую щедрость вовсе не рассчитывал,- это можно, это со всем почтением». Выпили они, значит, мужик ладонью утёрся, повернулся было к двери, да Наумыч его остановил: «Вот что я думаю, сосед, будет ли по осени урожай, то нам не ведомо, правильно?» Не знает бедный, что ответить: вроде правильно, только к чему клонит богатый? А тот дальше: «Ты мне этот рупь лучше сейчас дай, а тот, что занимал, по осени». У бедного тут сам собою кулак потный разжался. «Вот»,- только и прохрипел. Богатый же, хоть и трудненько было ему пузатому, над столом изогнулся и - хвать рубль. «Так-то лучше будет»,- говорит и провожает бедного до дверей; вишь, как дело повернулось: даже с места сошёл. Идёт мужик по улице и загибает корявые пальцы: «Рупь отдал, другой осенью должон отдать, и топор в закладе, и вроде как всё путём…» Встал посреди дороги, лицо, заросшее бородой до глаз выцветших, некогда синих, опрокинул к небу и крестится, крестится – Спасителя благодарит: от богатого, как от чёрта, ушёл.